Греция хочет в социализм. Греческая интеллигенция — очень «левая», причем не в европейском смысле этого слова, когда «левых» более всего волнует экология и гендерные права меньшинств, а когда речь идет о правах трудящихся – о независимости от мирового капитала, о Марксе и о Ленине.
У России с Грецией очень сложные и очень долгие взаимоотношения. Я сейчас вам их перескажу вкратце, чтоб вы понимали.
Россия — по большей части наследница Византии: оттуда к нам пришло христианство, оттуда к нам пришла в самом широком смысле культура, оттуда к нам пришли представления о власти и управлении.
Византия — это правопреемница Древней Греции. Византийцев мы называли «греками». В столицу Византии — Константинополь мы ездили и с мечом, и с огнем, но на самом деле — мы учились у них.
Мы — дети Константинополя, в то время как нынешняя Европа — рождена Римом.
Европа не любила Византию. Первая масштабная и, с позволения сказать, медийная кампания по очернению соседа прошла в Европе как раз по поводу Византии. Византия была конкурентом. Русь-Россия не могла не унаследовать неприязнь Европы. Мы пошли совсем не по «европейскому», а по «византийскому» пути развития.
С тех пор Европа нас недолюбливает: византийщина у нас тут, азиатщина.
Это все греки виноваты, они нас этому научили.
Россия столетиями хранила верность Греции и Византии и мечтала о ее освобождении, когда греки попали во власть Османской империи. С турками мы воевали непрестанно.
В 1819 году, когда греки во главе с русскими отставным полковником Ипсиланти, греком по крови, подняли восстание, Пушкин рвался туда добровольцем, сепаратистом.
В 1830 году греки получили долгожданную свободу, но тогда Великобритания выиграла право влиять на Грецию куда больше, чем Россия.
Первую мировую мы начинали в неистовой уверенности, что возьмем Константинополь.
Затаившись, греки следили за нашими удачами. Но мы проиграли и тогда.
Следом была Вторая мировая.
По ее итогам Греция не вошла в число стран Варшавского договора — хотя очень хотела. Там установили монархию, а коммунистов в процессе гражданской войны перебили.
Еще через двадцать лет к власти в Греции пришли «черные» (они же коричневые) полковники и загнали еще оставшихся греческих социалистов в тюрьмы и лагеря.
У нас непрестанно, с какой-то уже занудностью, вспоминают о том, как советские танки заезжали в Будапешт и в Прагу, но, в целом, никто не рассказывает, какой кошмар творился в пошедших по «демократическому» и «капиталистическому» пути.
Греческая поэзия XX века — одна из лучших мировых поэзий, но, если присмотреться, вдруг выяснится, что десятки поэтов там прошли через тюрьмы.
Греки, давшие нам православие и в каком-то смысле государственность, культурную традицию и мечту, ждали нас в 1819-м, ждали нашей победы в 1914-м, ждали помощи в 1945-м и мучительно надеялись на нас в конце 60-х.
Среди тех, кто встречал нашу небольшую делегацию в Греции, каждый третий прошел в свое время тюрьмы и аресты. Это вам не постсоветские демократы, которые, если и прошли что-то, — так это комсомольскую школу.
Грек по имени Перикл, угощавший нас обедом, сказал, что его отцу 90. Отец помнит, как греческие коммунисты, не получив помощь Советов, проиграли гражданскую войну после падения фашизма. Потом отца засадили за решетку «черные» полковники.
Теперь 90-летний отец говорит: «Я все равно надеюсь на русских. Но будет очень плохо, если мы снова проиграем, если они нас не поддержат».
О чем сегодня мечтают греки? Греки мечтают, чтоб их оставили в покое.
В стране до 40 процентов безработных. Страну душит Евросоюз, убивая их сельское хозяйство. Страну, как говорят сами греки, оккупировало НАТО.
Надеяться им не на кого, кроме русских и социализма.
Едва ли мы могли их обнадежить хоть чем-то.
Но забавный момент.
Наша компания — я, писатель и депутат Сергей Шаргунов, музыкант Александр Ф. Скляр — провели там несколько встреч и дали дюжину интервью. Половина вопросов, задаваемых греками, касались войны в Донбассе.
Такое ощущение, будто греки верят: если удастся победить там — значит и у них есть надежда. Надежда «не ходить в Европу», потому что они уже сходили и не нашли там ничего хорошего. Надежда проводить национализацию, вопреки всему миру и его лукавым законам. Надежда на новую власть, которая готова будет воевать за свободу, а не продавать интересы народа на второй день после выборов.
Все это очень романтично — но черт возьми, что плохого в романтике.
Мы пришли в гости к одному греку, который создал школу обучения (сразу всему — рисованию, русскому языку, политическим азам) для молодых греков. Школу он назвал «Клуб Достоевского». В школе учатся триста человек.
В одной из комнат на стене висят огромные портреты Моторолы и Гиви.
Молодой человек безупречного телосложения и бойцовского вида о чем-то разговаривал там с греческими подростками. Наверное, о родине, о чем же еще.
Скоро в Греции будет открыто третье в Европе официальное представительство ДНР (первые два – Чехия и Венеция). (Уже открыто, правда не официальное представительство, а представительский центр ДНР прим. редакции)
Греки сказали мне, что на крыше этого клуба собираются открыть кафе. Кафе хотят назвать «Захар Прилепин».
Я не стал их отговаривать.
Я только не знаю, как их отблагодарить за то, что они по-прежнему верят в нас.
Я сказал им словно бы в шутку: если вам понадобится мой донбасский батальон — я приведу его к вам.
Они стали аплодировать — совершенно, как мне показалось, серьезно.
Мне нравится жить в мире, где нет никакого прогресса.
Мне нравится жить в мире, где нужно разрешить какую-то одну и самую важную задачу.
Пройти путь от родины к свободе и вернуться назад, на родину, со свободой. Кажется, так.
